Настоящее, колыхающееся сердце, капающее кровью на снег под ногами, оставляющее дорожку из красных кружочков на зимнем полотне. Я старалась не наступать на них, как будто это могло бы причинить ему еще большую боль. Хоть он и не видел этого.

Но он не видел ничего. Для него не существовало ни окружающих людей, ни свистящего ветра, ни кружащегося снега, ни всего мира вообще… Он шел бесцельно, не видя и не слыша. Он сжимал в опущенной руке свое трепыхающееся сердце. Он был один в этом бушующем и завывающем мире.

Я обогнала его, стараясь не смотреть на жилистый предмет в его руке… Я слышала его тяжелое, свистящее дыхание… И в тот короткий миг, когда мы с ним поравнялись, что-то будто оборвалось и в моей груди, упало свинцовым куском, не позволяя сделать еще один шаг. Мне захотелось бросить сумку и обнять, крепко обнять этого несчастного человека… с сердцем в руке. На жгучем морозе. Захотелось собой хотя бы ненадолго заглушить его боль, захотелось сказать ему разные вещи… ведь каждый из нас так или иначе был или будет на его месте. С кровоточащим сердцем в руке и свербящей пустотой там, где должно оно стучать мерно или немного взволнованно.

Только что ему до моих слов. Ведь это его боль и только его. Для него сейчас не существует этого мира так же, как и не существует дурацких и никчемных людей. Людей таких ненавистных, таких бессмысленных и шныряющих перед его носом. Людей таких, как я. Он предпочел бы, чтобы их вообще не было сейчас ни на одной из заснеженных улиц. Тогда он залатает свое сердце или выкинет его к чертям… только не на глазах у людей.

А я обгоню его, так и не остановившись. Ведь я спешу.

Ведь мы всегда. Куда-то. Спешим.