В ушах все ещё стоял дикий гул и грохот, а в воздухе висело мертвое и леденящее напряжение.

Вокруг, в месиве обломков, в которых теперь едва можно было различить некогда прекрасные фасады, дымились обугленные руины всего, что до сих пор было ей дорого. На ещё совсем недавно прекрасном райском острове среди тихого океана, где с трепетной нежностью возводились сияющие дворцы, расцветали тюльпаны и беззаботно пели птицы, во все стороны теперь расстилалось лишь безмолвное, чёрное кладбище углей. 
Огонь не пощадил ничего.

Внезапно раздался слабый вопль — это обреченно закричал из последних сил оторванный и умирающий на кучке пепла кусок души: «Он не придёт!». Но маленькая испуганная частичка не хотела этого услышать, она все так же сидела на утёсе, устремив свой взгляд куда-то к горизонту.

Захрипел другой обугленный кусок, бессильно барахтающийся, придавленный трупиками мертвых птиц: «Он не придёт! Беги!». Но и на это маленькая частичка только зажала ладонями свои уши, не отводя своего взгляда с горизонта. Только бы не слышать страшный хрип.

И вдруг отовсюду стали доноситься отчаянные голоса разбросанных по пепелищу, умирающих кусков ещё недавно цветущей и целостной души, будто загробным хором взывая к той оставшейся, крохотной частичке светлой надежды: «Не придёт! Не придёт! Никогда больше не придёт!»

И на горизонте действительно появилось нечто, но это было словно в самых страшных ночных кошмарах — гигантская смертоносная цунами беспощадной стеной неслась прямо на несчастный остров, только что разрушенный до основания.

Моя маленькая частичка все также сидит, не шелохнувшись и не отводя по-нелепому безумного взгляда с этого страшилища. И теперь ей остаётся только ждать...

Смягчится ли океан? Придёт ли заветное спасение?
Либо же он снесет островок к чертовой матери, заживо похоронив под тоннами своих незыблемых и непоколебимых вод все то, что жило, дышало и цвело на нем. Будто никогда и не было вовсе.

Я жду, едва дыша. Вместе с ней.