Свет фонаря, пробивающийся через заиндевевшее подъездное окно, лукаво обрисовывал ее трещинки, ямки, пятна облезлой краски и облупившейся штукатурки, словно морщинки и иные изъяны кожи особы лет так за сорок, неумело замаскированные неаккуратным макияжем. Впрочем, теперь стена не слишком интересовалась своим внешним видом. Когда-то давно она, пожалуй, была одной из самых ровненьких и гладкопокрашенных стен в этом подъезде. Такой же отпалированной и свежей, как ее стены-соседки, коротышки-ступеньки, выструненные, как по команде «равняйсь» строгие перила… Но теперь все они, заметно потрепанные временем, давно потеряли свой лоск, праздничность и свежесть, и, как и весь подъезд, служащий запасным черным ходом, представляли из себя жалкое зрелище.

Существуют места, которым печать времени идет только на пользу и служит неким особым украшением, придавая трагичность, благородие и даже шарм. Такие места умеют торжественно молчать, поражать своим горделивым величием, принижать и одновременно возвышать тебя своей мудрой тишиной. Об общажном подъезде такое едва ли можно было сказать. Забытые и брошенные, его стены хранили в себе много историй и тайн, пусть и не возвышенных и невероятных, но простых и понятных для самых обычных людей и стен. Однако же вызывали собою только желание скорее уйти и никогда больше не видеть этого трущобскоро кошмара, не говоря уже о том, чтобы задумываться об их судьбе… Но...

… эта странная девчонка не стремилась скорее отвести свой взор, как это делают другие. Смущенно и стыдливо стена всеми усилиями будто вжимаясь сама в себя, прятала от изучающих глаз свои трещины, пятна… о эти безобразные облезлые пятна!.. Но девчонка не собиралась уходить. 

Нежно прикоснувшись к одной из трещинок, так откровенно освещенной фонарем, она чему-то задумчиво и грустно улыбнулась, провела ладонью по потрескавшейся краске, беззвучно произнесла что-то и только немного погодя поднялась на свой этаж.

А на следующий день пришла снова.

...

Шел 2012 год, фонарь за окном превращал первый снег в меланхоличных светлячков, а первокурсники бурно отмечали свое перерождение в студентов где-то на третьем этаже.

Это было начало моей странной и немыслимой, но самой искренней и бескорыстной дружбы с холодным бетоном.